Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

«Восп» взмыл в небо стремительно, почти вертикально, «Галатея» в считанные минуты превратилась в сверкающую точку на темно-зеленом фоне девственного леса, простирающегося до самого горизонта. Немного спустя ракетоплан пробил тонкую пелену облаков, неразличимых с земли; внизу все как бы задернулось полупрозрачной пленкой, скрадывающей очертания предметов. Бездонная голубизна неба заполнила пространство кабины, натужный рев моторов перешел в негромкое жужжание. Взглянув еще раз на приборы, Гилл включил автопилот и, удобно откинувшись в кресле, закрыл глаза.

Его привел в чувство прерывистый звонок сигнала: под ними простиралось ослепительно белое одеяло сплошной облачности. До берега, к которому они летели, оставалось еще около пятисот километров. Гилл, измерив с помощью радара толщину облачного слоя и расстояние его до поверхности планеты, встревоженно гмыкнул — дождя внизу как будто не намечалось, но… Хорошо бы знать, выходят ли рыбаки в море во время дождя? В противном случае придется все же совершить посадку, усыплять инфразвуком уйму лишних людей. И потом выбор кандидатов… все было так хорошо продумано, и вот — эти проклятые облака. Он потряс за плечо Сида, сладко спавшего, свернувшись, в соседнем кресле. Сид недоуменно поморгал глазами, затем, очнувшись, с минуту молча наблюдал за приборами на доске.

— Пора включать тормоза. — Он громко зевнул. — На такой скорости мы наверняка проскочим. Брось ты ради бога свои облака, переключай радар на землю! Я хотел сказать, на море…

Гилл молча кивнул, но Сид, посчитав, что настало время наверстать упущенное за долгие часы молчания, затараторил:

— Итак, для начала я повторю весь урок. Как только мы увидим лодку… Не перебивай! Лодка будет, ведь если ты что-нибудь задумал, все всегда сбывается. Другой вопрос, можно ли назвать это просто везением. Итак, увидев лодку, я жду, пока ты доберешься до люка и подашь мне знак. Тогда я выключаю мотор и перевожу стратоплан в режим свободного падения. Не забудь ухватить покрепче за поручни и следи за желудком, мой тебе совет. В ста метрах от поверхности воды я снова включаю двигатели, снижаюсь еще на пятьдесят метров, затем перехожу на винтовой режим, иными словами, зависаю над лодкой. Ты в это время пускаешь в ход пистолет и усыпляешь наших будущих коллег. Мое дело удерживать аппарат. И еще один совет: ни в коем случае не вздумай отцеплять трос! А то мало ли что тебе взбредет в голову, ты человек добрый. Привяжешь их к себе всех по одному и будешь доставлять сюда, ко мне, как на лифте. Придумал ты все хорошо, не отступай. Пусть им будет немножко неудобно, не беда, они ведь ничего не почувствуют. Но трос останется пристегнутым, ты понял? В противном случае, стоит аппарату отклониться на пять метров в сторону, и ты сможешь начать новую славную жизнь по примеру Эдди. И даже похуже, потому что лучевой пистолет останется у меня. Конечно, если попросишь, я тебе его сброшу…

— Ты кретин, Сид, но из приятных. Если я решу остаться, непременно сделаю тебе ручкой.

— Я не кретин, я твое зеркало. Только иногда кривое…

Гилл усилил торможение. Глаза обоих перебегали с лениво покачивающейся стрелки спидометра на экран радара и обратно. Показался вид берега, но совсем не похожего на тот, который они так много раз изучали через камеру спутника, сидя в «Галатее». Это на минуту смутило Гилла. Черт возьми, неужели он ошибся, рассчитывая курс для «Воспа»? Или пока они спали, сбился с курса автопилот? А может, за это время нарушилась радиосвязь наведения между спутником и автопилотом?

— Левее! — воскликнул Сид. — Разве не видишь?

Отмель была длиннее и более плоской, чем он ожидал, казалась незнакомой на вид. Дикий берег, похожий на половинку разбитого блюдца, окруженный угрюмыми отвесными скалами, далее холмы, поросшие лесом. Но вытянутые ромбики лодок покачивались на волнах, как обычно; некоторые казались ближе. «Те, что дальше от берега», — сообразил Гилл.

— Ну что я тебе говорил? Рыбаки на месте. — В голосе Сида, однако, не слышалось энтузиазма. — Теперь выбирай, который из них, и марш к люку. Они нас не видят за облаками, но шум двигателей напугает их.

Гилл колебался. Затем вдруг указал рукой на самый ближний к ним катамаран, — оторвавшись от других, он смело боролся с волнами далеко в открытом океане.

— Хорошо, я понял. Теперь спокойно иди к люку. Остальное уж мое дело.

Арро был преисполнен гордости. Он сказал: дождя не будет, и его не было. Пусть тяжелые тучи нависли над морем и далекие холмы окутал туман, все равно. Остальные, трусливые недоумки, не осмелясь плыть за ним, толклись теперь в лагуне, вылавливая мелкую рыбешку. В тесноте сети наверняка перепутаются, и тогда конец ловле, начнутся крики и ссоры, потом на берегу взаимные упреки и поиски виноватых, а улов упущен, остается распутывать и чинить снасти. Что же, они заслужили все это сполна, надо было слушать его, Арро. Такого чутья, как у него, нет ни у кого на этом берегу. Арро всем своим существом чувствует не только погоду, но и какой сегодня будет улов. Глядеть на волны мало, надо уметь угадывать, есть ли там, в глубине под ними, косяк нагулявшейся в море рыбы, которая только и ждет, чтобы Арро окружил ее своей сетью. И Арро доверяет своему чувству; верят и другие рыбаки, подчиняясь безмолвному взмаху его руки, указывающей, куда заводить лодки, неслышно подгребать широкими веслами. Да и почему им и не верить интуиции первого рыбака на берегу? Конечно, в заливе живет немало хороших рыбаков, даже очень хороших, но никто не может сравниться с Арро, который каждый день вываливает на песок уйму лучшей крупной рыбы. Лучший улов всегда у Арро, об этом знают все. Это с его легкой руки в море стали брать женщин, хотя старики и по сей день ворчат о нарушении обычая. Правда, Арро даже самому себе не признается, что причина этому ревность к красавице Нуа. Когда рыбаки уходят в море, их жены остаются в деревне, и если не слишком упорствуют в верности мужьям, всякое может случиться. А Нуа красивая, первая красавица на всем берегу, нет мужчины, чтобы не обернулся ей вслед. И ей это нравится, Арро знает. Зато теперь она с ним, и вместо поклонения самцов ее овевает слава первой женщины, вышедшей в море на лов рыбы. Ничего, что Грон, подхлестнутый примером Арро, тоже забирает теперь в лодку свою Дие. Ведь Дие хрупкое создание, от нее немного проку на веслах, поэтому она выполняет роль дозорного. И это хорошо, потому что зоркие глаза Дие издалека примечают над водой косые плавники акул, ловкие руки расправляют сети, поплавки. Она всегда вовремя заметит, если перепутаются снасти, и это тоже хорошо, ибо нет большей досады для рыбака, чем проворонить улов по этой причине. Но пусть бы Дие даже не приносила никакой пользы, Арро и тогда не прогонит ее из своей лодки. Ради Грона. Грон хороший рыбак, вторая по важности фигура в экипаже. Потому что первая, конечно, Мат. Если бы не было его, Арро, Мат считался бы первым добытчиком на побережье. Ловок, находчив и всегда молчит. Арро считал главным мужским достоинством молчаливость. В свободное время на берегу он часами отчитывал тех болтунов, что треплют языком во время лова. В море говорить должен один, остальные слушать. И Мат молчал, всегда слушал, что говорит Арро. Превосходный парень. Не таковы, к сожалению, его младшие братья, Арро даже вздохнул украдкой. Если бы не страх перед ним, старшим в лодке, они не закрывали бы рта даже вблизи пугливых макрелей. Непонятно, откуда такое легкомыслие, ведь их обоих, кажется, родила та же мать, от того же отца, что и его, Арро. Желторотые юнцы! Одна надежда, что с возрастом это пройдет, станут и они добрыми рыбаками. И Эви, и Опэ.